Художник Aaron Jasinski ©
Я ж про свою книжку детскую,
которую пытался написать, но не написал, говорю. Решил перепечатать в
Сеть, я не стесняюсь своей юношеской глупости вовсе, может, кому будет
интересно. А кто против, вон там, справа, палочка вниз-вверх ездит,
скролл – по-моему, называется. Или радикальней: красный крестик в правом
верхнем углу. Но, вообще-то, я всех Вас люблю, кому интересно (надо, же
и такое бывает!) меня читать.
Короче, так. Мой блог –
это моё творчество, ничего больше, отнюдь не СМИ. Предупреждал сразу, на
клаву выплёскиваю, что из башки струится. А «роман» этот детский
частями буду выкладывать, мне его физически из школьной тетрадки не
очень просто перепечатывать вручную. Кстати, не редактирую, разве уж
совсем какую-нибудь гнусность по отношению к русскому языку подправил.
Но не более, это я в 15 лет.
В
одной заокеанской стране, где цветут деревья и благоухают поля, в
старом тихом, маленьком городке, жил слепой художник. Его крохотная
комната находилась на последнем (четвёртом) этаже серого грязного дома.
Крыша протекала и, когда шёл дождь, с потолка в его жилище то тут, то
там капала вода. В такие дни он забирался с ногами на кровать, сидел,
прислонившись спиной к влажной стене и слушал, как стучит по крыше, по
стенам, окнам и дверям, и звонко хлюпает по лужам на улице дождь.
Спать
художнику приходилось среди холстов и живописных сетей паутины. И никто
не помнил о его существовании, кроме хозяйки дома, которой он платил за
жильё, случалось ему что-то продать из своих картин и заработать хоть
немного денег. Но вообще, он был очень беден и, вопреки жестокому миру,
счастлив, счастлив только потому уже, что он жил…
И каждое утро,
проснувшись, он открывал окно, если не слышал шума дождя и запаха грозы,
и в его лицо ударял поток солнечного света. Огненным ласковым вихрем
через нос и рот врывался в лёгкие. Он не мог видеть его, но чувствовал
это, как дыхание самой природы. И каждый ясный день это ещё и ещё раз
напоминало ему, что он пока жив.
И вот однажды, так же открыв
окно, художник вдруг понял, что всё вокруг стало не таким. Даже
солнечный свет больнее ударил по лицу. Что же случилось с миром? А там,
за окном просто наступила Весна. В той стране она случалась нечасто. По
крайней мере, он ничего подобного не помнил: ни аромата деревьев, ни
благоухания полей, всё-таки город, знаете ли, урбанистическая экология.
Художник
закрыл глаза и поклялся в своей темноте самому себе, что не откроет их
до тех пор, пока не научится видеть. И он не открывал с тех пор глаз, и
он рисовал свои непонятные картины, и он погрузился в свой удивительный
мир хонингования фантазий (я уже не помню, что значит это выражение –
прим. автора)).
А природа была просто великолепна в своём
торжестве. Солнце с небывалой щедростью и благосклонностью ссылало на
Землю стрелы своих горячих лучей. День кружился в безумном сверкании
света и неистовом щебетании птиц.
- Какой чудесный день! – восклицал изумлённый прохожий.
- Чудесный день, - вторили ему прекрасные девушки с корзинами в руках.
- Чудесный день, - шептали листья на деревьях.
- Чудесный день, - пела пыльная городская трава.
И
всё вокруг дышало такой очаровательной свежестью, не удушливой жарой,
нет, какую может принести лишь весна. Весна сочилась сквозь облезлые
стены домов, она шагала по забрызганным помоями тротуарам. Весна была
везде: и на полутёмных пыльных чердаках, и в удушливых сырых подвалах.
(здесь немного грязного секса, удаляем – прим. автора).
Но Весна!
Весна играет на всём: на заброшенных полусгнивших лирах, на струнах
высоковольтных проводов, на птицах, цветах и лицах людей.
Здесь,
я думаю, главку надо отделить. Для смысловой нагрузочки, если, конечно,
хоть какое-то подобие смысла здесь можно обнаружить.
Да, и многа букофф не хочица))
|
