«Так грустно, что между нами осталась одна единственная преграда – воздух. Как бы близки мы друг другу ни были, между нами всегда будет воздух»
«Как хорошо, что у нас есть воздух. Неважно, насколько мы далеки друг от друга, воздух объединяет нас»
Йоко Оно

Реабилитационная клиника «Хлопушка»
Озёрная аллея, Зеленоград, Москва

Postpiero:

«Почему меня держат взаперти? Ведь я никому не причиняю зла. Они, конечно, ошибаются, считая меня душевнобольным, я ведь только мечтаю стать сумасшедшим. Всё же странно: получается, что и я, и они хотим одного и того же, только мне не нравится сидеть взаперти. Моё грядущее помешательство рисуется мне в моём воображении неким перемещением из одного измерения в другое. Я точно знаю, что так оно и будет, я жду этого.

Сейчас я очень чувствителен к боли. К любой и чьей бы то ни было. Я часто плачу. И я хочу уйти от этого. Нужен только шаг навстречу Вечности. Маленький смелый шаг. Но не за порог слёз и радости. Нужно только научиться понимать сны, научиться жить в них. Душа ведь способна находиться то в одном, то в другом мире? Приходить в гости и уходить изгнанной?

Бестелесная душа не может испытывать физическую боль. Стало быть, Ад – не страдания тела, горение в огне, вмерзание в озеро Коцит. Ад – это нескончаемая скорбь, душевная мука. Так, для многих из нас Ад начинается уже здесь, на Земле.

Однажды я сорвался в глубину собственной жизни. Просто во сне потерял сознание и после бесконечного падения, нашёл опять. Но ничего не помнил, даже кто я и что я. Теперь я пытаюсь осторожно повторить это, каждую ночь, шаг за шагом, заходя всё дальше и дальше. Пока приходится возвращаться. Страх – это как радость или грусть. Очень трудно контролируемо. И я всё ещё не чувствую себя готовым уйти насовсем. И ещё. Я хочу жить, просто жить. И здесь тоже.



Доктор Сильченко Николай Юрьевич:

- Это вовсе не боязнь жизни, нет. Не так уж они и хотят умереть, и тоже хорошо понимают, что под лежачий камень мы все всегда успеем. Это, своего рода, фобофобия, страх перед страхом, или даже деймофобия – страх перед ужасом. Вообще-то, у каждого из нас есть своё собственное чудовище, которому он при желании или вопреки таковому, в любой момент может заглянуть в глаза.

Доктор поднялся с жёсткого кресла и подошёл к окну. Глядя на больничный двор из своего кабинета на втором этаже, он продолжил:

- Ничего экстраординарного, поверьте. Интенсивная психотерапия, совмещённая с лёгким медикаментозным лечением, даёт прекрасные результаты. Уверяю вас, это не займёт слишком много времени. Но время лечит. Теперь уже не нужно так волноваться.

Доктор повернулся к посетителю:

- Вы сами видели, всё теперь гораздо лучше. Дайте ему немного времени, и он полностью придёт в себя.



…Анна на взмах моих ресниц даже не повернула голову. Её профиль, профиль Клеопатры и единственной женщины в моей жизни, сам как будто излучал свет. Она – объект и источник своей любви. Воплощается во что угодно, что желает любить и чем быть любима.

Анна… Она снова здесь, снова со мной. Она приходит теперь каждую ночь с лунным светом. Да, каждую лунную ночь. Такая близкая и далёкая. С ней мы можем так легко и подолгу молчать вдвоём, всегда понимая и никогда не утомляясь, даже не пробуя скуку на вкус.

Время здесь протекает сквозь меня в двух, сменяющих друг друга состояниях: время с Анной и время холодное; время с Анной и время-ожидание; пора тоски, вопросов без ответов, и время с Анной. Я знаю, там, в своей реальности она всё таки тоже чувствует это. И тоже ждёт. Мы все приучены ждать что-то. И у каждого – свои решётки на окнах.

Игорь Иванов «Огни лепрозория»