По-детски всхлипывала у гроба кошка.
-
Зачем ты накликал Смерть? Было наивно полагать, что Она взмахнёт косой
по твоей указке. Смерть свои жертвы выбирает самостоятельно.
Маленькая, убитая горем кошка с узкой мордой и в глазах - нечеловеческое слишком человеческое одиночество. Окончательное, бесповоротное, безнадёжное.
Была
уже ночь. Плакало небо. Иногда его холодные слёзы превращались в град. Я
стоял на пороге, и чужая улица ледяным дождём злобно плевала мне в
спину. И наше общее Горе не пускало меня в дом.
Зачем ты накликал Смерть? Белый гроб, белое платье, белое мёртвое кукольное лицо. Белый - это цвет Смерти.
Сюда
мы ехали на машине. По обе стороны дороги - один за одним: кресты,
кресты, кресты... Да, у них у каждого колодца принято ставить Распятие.
Между городков и сёл - кресты с цветами и венками: кто-то разбился,
кого-то сбили... Так много! Потом вспомнил: впрочем, не больше, чем на
наших подмосковных трассах. Просто у нас, из эстетических соображений
всяких там губернаторов, на местах трагедий их ставить запрещают. Но
места трагедий остаются, и невидимые до поры кресты-призраки над этими
местами распахнули свои крылья. Это следы Смерти, и они не смываются
никакими дождями - ни слёз, ни желаний. Ни в глупость от них не
закутаться, ни в трусость - по-любому, окажешься в саване.
Плач -
истекающая из души боль. Неисчерпаемый солёный родник. Даже когда
кончится в глазах влага, боль останется, как и была, ничем не
умалившись. Только сухая, удушливая, рвущаяся уже не из глаз - через
нос, рот, виски, через кожу выдавливается пепельной пылью. И это
навсегда. Время, если и лечит, то слишком долго. Я знаю, я был уже его
пациентом. Не излечивает, как обещают, нет. Время - шарлатан. И если
что-то делает, то всегда хуже для нас.
Светлые лица мёртвых и
тёмные лица живых. Вот так и переворачивается мир. И чёрным ветром над
ним проносится зловещий хохот. И сами собой хлопают в пустых домах
неприкаянные двери, боясь, что никто уже больше не подаст им руки. Не
хорошо кликать Смерть. Глупо и дерзко. Ну, как священника, что ли, на
последнюю исповедь, едва подхвативши насморк.
Зачем-ты-накликал-Смерть?
Я был за тысячу километров! Тысяча километров для Смерти - лишь взмах
ресниц. Что незаметно для живых - очевидно для мёртвых. И потому живые,
не замечая, становятся мёртвыми. Я стоял на пороге. Боль и недо-отданная
любовь. И что мне с ней теперь делать, с той любовью, которая
предназначалась тебе?
|