«Так грустно, что между нами осталась одна единственная преграда — воздух. Как бы близки мы друг другу ни были, между нами всегда будет воздух…»
«Как хорошо, что у нас есть воздух. Неважно, насколько мы далеки друг от друга, но воздух объединяет нас…»
Йоко Оно

Чертаново, Балаклавский проспект,
12-й этаж, 1 час 04 мин.

Ночь звездная и тихая. Редкие автомобили не разрывали своим вторжением ее плотные тяжелые покровы. Очень редкие автомобили ненадолго вливались в естественный звуковой фон ночи, как короткий сонный стрекот сверчка. Две луны, почти полных — одна в небе, другая в пруду — стояли в почетном карауле у вечных врат Вселенной.

Из окна квартиры выглядело это именно так. Анна нарисовала пальцем на плоском облачке запотевшего от дыхания стекла латинскую литеру «V». Одна в темной комнате, одна в небольшой части спящей квартиры. Два косых луча от лун-близнецов соединились в ее глазах, и сквозь тихий звон колокольчиков-звезд послышался невесомый шепот: «Вслушайся в слова Великой Матери, которую в древности называли Артемида, Астарта, Диана, Мелузина, Афродита, Церера, Даная, Ариадна, Венера и многими другими именами…»

Слезы блестят в глазах или луны отражаются снова и снова, построив зеркальный коридор, колдовской и бесконечный? Но серебряная капля катится по щеке. Религия ночи — тихая, грустная и сладкая песня, одновременно подтверждение и тоска. Она подтверждает, укрепляет в том, во что веришь, и тоскует по утраченному. Плакать сегодня о тех, кто с тобой, кто завтра уйдет, плакать в душе, незаметно, смеяться для них, с ними, дарить им себя всю без остатка, чтоб наполняться снова и снова любовью, желанием и грустью. Абсолютная Любовь — это Абсолютная Истина. Истина не должна быть тайной, истина должна отдаваться. В бегущем ручье вода чиста и прозрачна, в стоячем болоте — затхлая муть. Родник раздает себя жаждущим и становится чище, трясина, как прорва, скрывает в себе все, и все ей мало.

 

Анна не оглядывается через плечо. Она знает, за спиной все сковано сном. До утра, до рассвета. Всего несколько часов, но разве эта ночь — последняя? В ней — любовь и свобода, желанное преступление и неизбежное наказание.

Прекрасная девушка в платье цвета ночного неба, босая стоящая в открытом окне, Анна, встретилась взглядом с сестрами Лунами, растворилась в них, прошептала в ночь: «Я, кто составляет красоту Земли, я, кто белая Луна среди звезд, я — тайна вод и отрада сердца человека. Я вхожу в Тебя, поднимись и войди в меня».

Между ними — всего лишь воздух…

«Malleus maleficarum» (Молот ведьм) Германия, 1486 год, Орден Святого Доминика, Якоб Шпренгер, Генрих Кремер Инститорис:

 

«Колдовство порождено плотским желанием, похотью, которая в женщине ненасытна… Стремясь же насытить свою плоть, они совокупляются даже с Дьяволом».

 

«Колдовство — это наука о тайнах природы»
Элифас Леви, пророк, XIX век

«Уже сама по себе жажда мудрости есть мудрость»
Густав Майринк

В комнате стало зябко, как-будто открылись двери невидимого холодильника. Вся Магия, черная и белая, существует только в воображении.

Ветер ворвался в растворенное окно, раскачал люстру, несколько пластиковых сосулек упали с нее на пол. Вся Сила — в сознании себя и сознании других.

В серванте зазвенели бокалы, на столе раскрылась книга, и само по себе соскользнуло одеяло с кровати.

Следует признавать за каждым право на атеизм и агностицизм, ибо религия без душевной потребности, религия навязанная и вынужденная — хуже фашизма.

 

Утро. Там же.

Иногда самым важным бывает — это очнуться утром. Все остальное придет потом, все мелочные и, может быть, серьезные проблемы бытия. Но главное — это начало. Откроешь глаза, и новый день перед тобой как чистый лист. Память, вторжения извне мутными пятнами начнут проявляться словно на кадре испорченной фотопленки. Но перед тобой — новый лист. Ты вправе закрасить на своей стене чужое похабное граффити. Если захочешь…

Это утро не сулило ничего хорошего. Серость сверху, серость внизу. А ведь вечер обещал другое. Боже! Не дождь, мокрая всепроникающая облачная пыль за окном. И серость, серость, серость… Кто бы мог подумать, что вода бывает настолько разной.

Кстати, о воде. Язык — как кусок наждачной бумаги, использованной и засунутой в рот, в горле будто дырявые песочные часы застряли, а желудок — вывернутая на изнанку «Zippo». Мысли вязнут в сером веществе и, как опарыши, копошатся в черепной коробке.

Ну, все! Открыл глаза: потолок так близко, словно крышка гроба. Веселенькие стены, как в старом аттракционе, уползают вверх. Сумбурная неуместная постель. Не раздевался — легче — не нужно одеваться. Напротив, у стола — воспоминание: «винт — не водка, с ног не валит». В дисплее компьютера плавают объемные буквы: «мудак», «мудак», «мудак», как рыбки в аквариуме. Пить!!!

Костя встал… Нет, поднялся… Нет, выкарабкался из кровати, машинально сунув сигарету в рот, побрел на кухню. Включил электрочайник, достал из холодильника бутылку «Pepsi». Тугая крышка. К черту — открывать! Закинул ее обратно и устремился к раковине. Сигарета ткнулась в никелированный кран. Костя с досадой сплюнул ее, открыл воду. Жизнь зародилась в воде, и сейчас — еще одно доказательство этого непреложного постулата. Глоток за глотком, как ползком из пересохшего карьера. Дайте мне мой кусок жизни!

Еле отдышавшись, Костя упал на табуретку, посмотрел на часы. И стрелки видны, и цифры знакомые, но их значение затерялось в лабиринтах памяти.

— И вообще, я не помню, что именно я не помню.

Он перевел взгляд на раковину. Теперь расстояние до нее, как до Гонконга. Но все же добрался, умылся обжигающе холодной водой.

Как быстро и незаметно Дом Иллюзий превращается в Дом Страданий. И еще так по-дурацки не можешь понять, чего же требует изнуренный организм. Костя набрал в ладони воды, поднес к лицу, замер, всматриваясь в маленький ручной водоем. Там внутри блестели сапфиры и жемчуг, переливались всеми цветами радуги, проплывали, искрясь, неясные зыбкие отражения. Коснуться губами, попробовать наваждение на вкус…

— Hands up!

От неожиданного окрика Константин чуть не захлебнулся. Незаконченный глоток с кашлем рванулся изо рта.

— Сперва предупредительный выстрел, затем контрольный. В голову.

Это Виталик, его идиотские выходки. Костя повернулся к нему. Нет, не легко сейчас подобрать подходящее слово, чтобы адекватно ответить. Разве что, выразительный жест.

— Сейчас будем пить чай, — Виталик распечатал новую пачку. — Как самочувствие не спрашиваю, вижу, что хорошо. Ты умеешь заваривать чай по-японски? Нет? Ну и ладно, сделаем по-нашему.

Виталик сыпанул из пачки в чашки заварку, залил кипятком. Приятный аромат растекся над столом.

— А где Аня?
— Не знаю. Я только встал.
— Да, интересно, Кость. Ключ у меня только один, вот он, дверь без него захлопнуть невозможно, а она закрыта. А Ани нет. Внизу, под окном разбившихся трупов тоже не наблюдается, я выглядывал. Слушай, ты лунатизмом не страдаешь?
— Может, ты сам за ней закрыл?

Виталик щелкнул себя по носу и нахмурился:

— Все может быть.
 

Игорь Иванов «Огни лепрозория»