Ночь наваливается на город. Тяжело, грузно ползет между домов, залепляя теменью каждый проезд, каждый переулок. Она ворочается и тяжко вздыхает, греясь и обжигаясь огнями сверкающих проспектов. Ночь плюет в глаза и дует в затылок, навевая усталость и сон. Да-да, Оле Лукойе.
Я очнулся. Открыл глаза. Сначала я подумал, что ослеп: кромешная тьма вокруг, абсолютная темнота. Помахал перед лицом рукой — ни малейшего движения тени не угадывалось в вязкой черноте. И тишина, какая-то давящая, многотонная. Только моё неровное дыхание, да противный звон в ушах.
В первых же строках моего письма прошу извинить меня за неуклюжесть и не элегантность слога. Я не мастер эпистолярного жанра, а современные технологии, как то всякого рода мессенджеры и прочая, и прочая лишь усугубляют неловкость ситуации. Прошу прощения ещё раз.
Нет,
FineReader не читает. Хоть почерк у меня был красивый и понятный, как у
бабы из советского паспортного стола, но тетрадочка уж больно ветхая.
Продолжаю писать вручную:
Я
нашёл свою старую тетрадь. В которую изливал своё первое
сочинительство. Мне было 15 лет, и фигня эта задумывалась как «роман» -
не меньше. Я был полон идей, фантазий, неудержимого сексуального
влечения (в смысле – романтики)
