Милицейский "УАЗик" неожиданно затормозил за сотню метров от светофора на пересечении Новозаводской улицы и Большой Филёвской. Водитель заметил, как чёрная несуразная тень испуганно метнулась за угол пятиэтажки. Жёлто-синий автомобиль поспешил ей наперерез, объезжая здание с другой стороны.

Пьеро нырнул в тёмный двор, торопливо зашлёпал босыми ногами по мокрому асфальту. Слева проносились бесформенные кусты и деревья, справа – спящие окна "хрущёвки". Пьеро задыхался от бега и не оглядывался – лишь бы уйти. Внезапно он понял, что сзади погони, скорее всего, не будет: слишком неудобный проезд для машины, да и разворот с дороги отнимет время. И если менты не совсем идиоты, то навеняка, сделав небольшой крюк, объезжая дворы, выскочат прямо ему навстречу. Как раз в этот момент впереди показалась светящаяся недобро пара круглых глаз-фар. С тупым неумолимым хладнокровием механический хищник выискивал в ночи свою жертву.
 

Возвращаться назад поздно, на прямой дороге колючие лучи сразу вонзятся в спину, а четыре колеса проглатывают пространство намного быстрее двух ног. Пьеро прыгнул в кусты, в темень и грязь, оцарапал щёку и ушиб о камень колено. Припал к земле, стараясь слиться с ней, вдавиться в её пропахшее сыростью тело. Он не видел, но слышал, как рядом, совсем рядом, с издевательской неторопливостью проползло изрыгающее бензиновый смрад чудовище. Тупое чудовище, всё же, не учуяло свою жертву...

Пьеро не помнил, как добрался от Зеленограда до Москвы и по Москве до Филей. В дурацкой чёрной пижаме, босиком – это было почти нереально. Но он добрался, перелетел, переместился, транспортировался, телепортировался – как-то ещё? И, самое главное, для чего, что дальше? Он забыл места, забыл лица, и в каких местах, и какие лица он когда-то видел. Пьеро лежал, не шевелясь, прижавшись пораненной щекой к сырой земле. Земля казалась ему тёплой. Дыхание затравленного зверька судорожными толчками выплескивалось на почву и, наверное, растекалось по ней небольшими лужицами. Звёзды звенели серебряной дрожью немыслимо высоко, и было так горестно сладко, и уютно, и одиноко, и не хотелось движения, бездна Вселенной укутывала в нежный саван своей бесконечности. Медленно, ласково, неотвратимо.

И были ему голоса. И голосов было три. Один сказал, что из Песни Песней Соломоновых слова не выкинешь. А нам всегда было лень даже мусор из квартиры вынести... И нет пророка в своём отечестве, как нет дворника в своём дворе. И нет ни эллина, ни иудея, потому что нет Эллады и Иудеи, а есть Греция и Израиль. Второй утверждал, что слово – от Бога, а число – от Дьявола. Но цифры клеймом стоят на Святых Христианских Праздниках, а Число Зверя высчитала Святая Инквизиция, согласуясь с трудами Иоанна Богослова. Каждая строфа в Библии начинается с цифры. ИНН присвоен не только всякой твари, но и каждому постулату, включая Заповеди Господни и строки Апокалипсиса. А третий голос просто молчал. Не было у него уже ни слов, ни чисел.

И. Иванов «Огни лепрозория»