В новогоднюю ночь нас было семеро на даче. Семеро и осталось. Нас было семь даже тогда, когда Ли на время к тёте Гале отъезжала. Где-то в час ночи мы проводили её машину и пошли с горы прыгать. Я руку вывихнул, до сих пор болит, а тогда и не заметил даже. Дома гитару пускали по кругу. И я пел (нашёл, чего петь):
Да и не страшна уже смерть сама по себе. Страшна, наверное, возможная боль, сопряженная с нею. А так – нет, нисколько. Всего лишь переход из белого в черное, из света во тьму, из жизни в небытие; в конце концов, обыкновенное растворение маленького Я в Великом НИЧТО.
Бесконечное Ничто складывается из мириадов потухших Я. Ну, и что может возомнить о себе отдельная молекула, не молекула даже – куда ничтожней – в Едином и Бесконечном Теле Космоса?
Жаль, вот только, здесь, на Земле успел так мало…
Потом Димка предложил снова пойти на гору, петарды запускать. Мне что-то уже не хотелось, мы со Светкой отказались. Вернулись они где-то через час. Весёлые, холодные. И какую-то американку с собой привели. Почему американку? А просто похожа: пухленькая блондинка и болтает без умолку. По-английски и по-русски с очень сильным акцентом. Вот только вопросов как-будто не слышит, всё о своём да о своём. Но радостная. Фотографироваться не захотела.
- Где вы её взяли? - В лесу встретили. - Вот так просто, одну в лесу ночью и встретили? - Ну, да, так просто.
Телевизор показывал картинку, музыка играла с ноутбука. Там, вроде как, лучше. Светка настояла. Кстати, о фотках. Хорошо, что мы их сразу к ней ВКонтакт скинули, а то я днём первого фотоаппарат посмотрел - с карты всё стёрто. А потом американка как-то незаметно исчезла. И, как ни странно, это обстоятельство никого особо не беспокоило. Наверное, бухие уже были все. Текилу пили "по-мексикански": соль с руки слизнули, глотнули, долькой лимона (лайма не нашлось) закусили. А под утро и Ли вернулась.
И не был первый день нового года тяжёлым. Всё было аккуратно и прилично. Несколько дней здорового активного отдыха. И - в Москву.
