Был уже третий час ночи, ужасно хотелось спать, глаза у Иры слипались, утром – ни свет ни заря – на работу, но Олег никак не мог угомониться:

– Ты пойми, в привычный нам мир иногда пробирается нечто, не вписывающееся в закон причинности. Человек существует в пространстве и времени, ориентируясь в этом потоке посредством понимания происходящего. Если нарушить их взаимодействие и взаимосвязь, жизнь человека изменится. Я знаю, кто-то из нас уже запустил чёрта в реальность.

В последнем "сне" я плавал в гигантском аквариуме, полном огромных и отвратительных на ощупь рыб. Рыбы были холодными и липко-склизкими. Они сновали туда-сюда, крутились вокруг, стараясь терануться об меня, раскрывали отвратительные рты в бесконечных немых монологах. Одни из них ползали по дну, другие, словно дохлые, покачивались на поверхности. Рыбы были повсюду, в том аквариуме их было больше, чем воды. И я не мог выбраться из этого рыбьего ада, мне было некуда деваться. Я ведь не просто так всё это рассказываю, я чувствую, что рыбы теперь будут преследовать меня до конца жизни... Это – часть того чёрта, часть, которая предназначена мне.

– Чушь всё это. Сам же знаешь, что чушь, – больше, наверное, себя, чем Олега убеждала Ира. Она прижимала его голову к своей груди, пытаясь остановить неиссякаемый поток слов, гладила его взъерошенные волосы. Но ничего не могла поделать даже с собой: верила ему. Верила Олегу как всегда. Боролась с этим, старалась спрятать себя и его за стеной под названием Чушь, да только рассыпались кирпичики, разваливалось хлипкое сооружение. Кто-то запустил чёрта в реальность. НЕЧТО упорно и неотвратимо просачивалось сквозь любые преграды.

Был сон. Беспокойная дрёма – одна на двоих, зыбкая, неустойчивая и недолгая. Как болото – с иллюзией сна, вязкий обманчивый омут. Всего лишь победившая усталость, усталость души и тела, перед изматывающим напором которой иссякают последние силы.

* * *

Автобус, тяжело сопя, как старый астматик, нездоровой оранжевой гусеницей полз по раздолбанному асфальту. Изгибался в вялом потоке немытых машин, умирал перед надменными красноглазыми светофорами. За серым стеклом – серая улица, в мутном сером небе – слепое серое солнце.

– Что ты тут встал в проходе? – Олег обернулся и увидел, что противный визгливый голос принадлежал низкорослой, почти карлице, старухе. Её чёрное пальто было заляпано грязью, а вязаная бесформенная шапка примотана к голове затасканным до предела шарфом.

– Снулый и потный как рыба! – скрюченный палец выполз из рукава старухи и уткнулся Олегу в живот. Олег быстро огляделся и успел поймать несколько любопытных взглядов других пассажиров. Старуха изобразила мерзкую ухмылку и выпустила из ноздри зелёный пузырь. Олег несильно, чтобы не свалить, оттолкнул от себя это странное существо, метнулся к дверям. Он вдавил в панель кнопку сигнала остановки и не отпускал её, пока водитель, великодушно матерясь, не соизволил его выпустить. Олег спрыгнул со ступенек в переливающуюся бензиновыми разводами лужу и чуть ли не бегом бросился к тротуару.

– Ты рыба, рыба, рыба... – донеслось из закрывающихся дверей автобуса.

РЫБА. Ихтиос, по-древнегречески. Византийский символ Христа. Лингвистическая ошибка православных адептов.

На двери офиса Олега встретил новенький календарь. С красочной картинки на мир самодовольно взирала гигантская аквариумная цихлида. РЫБА. Мать её! Безмолвная зодиакальная тварь. Безмозглое недоразвитое произведение природы. Рыбы, тупые и хитрые сволочи, единственные, кто избежал господней кары потопом. Рыба – как много в этом слове сырого затхлого запаха, тины и донного мусора, холодной слизи и бесконечной немой глухоты.

* * *

День как день. Влажный, но не промозглый. И солнце, и лужи, и трава, и деревья... Люди, дома, машины – меняется форма, содержание, по большому счёту остаётся всё тем же. Двадцать лет назад, двести, две тысячи... То же – и в другую сторону, вплоть до Страшного Суда. И, как обещал Иисус, Страшной Амнистии.

День как день. Аннушка сегодня не разливала на трамвайные пути подсолнечное масло. Аня купила на ужин живого карпа. Шестьдесят два рубля и пятьдесят копеек за один килограмм. Здоровая такая рыбина. Не зеркальная, правда, и даже немного облезлая, но очень живая, не усидчивая в пакете.

Аня 2002-го года, как и булгаковская 1936-го, также не чужда простой человеческой неуклюжести. Здоровая рыбина, килограмма на два, конечно же, вывалилась на тротуар. А простодушная клуша с красивым именем Анна, перегруженная покупками, не заметила этого. Девушка не заметила потери, рыба притворилась неживой. Она лежала неподвижная и незаметная на влажном сером асфальте, но скользкая. Очень. Лежала на тротуаре, совсем рядом с проезжей частью. Проезжая часть была очень оживлённой. Водители были вполне внимательны к бамперам впереди идущих автомобилей, и ноль внимания к каким-то там пешеходам.

Олег, осунувшийся, не снулый, нет, понурившись возвращался домой, ссутулившись, шагал... (Это, блин, игра слов). До карпа оставалось не более сотни метров. КАРП – Конечный Абсолютный Реальный Пиздец. (Аббревиатура, игра букв). Олег закурил сигарету, дешёвый "Бонд Стрит". Олег не смотрел под ноги. И перед собой не смотрел. Открытыми глазами он мало что видел вокруг. Он разглядывал свои мысли. Окружающий мир на какое-то время перестал для него существовать.

По всем законам жанра...

– Рыба, рыба, рыба... – кричала Ира, бегущая навстречу мужу. Сама не понимала, почему кричала, она же не видела потерянного карпа, и даже не помнила, как здесь оказалась. В тот момент Ира со своим криком была чем-то похожа на старуху из автобуса. Олег не слышал. Рыба была между ними...
 

В городе пасмурном Солнечнограде

Бродят по улицам тёти и дяди.

Дяди – все сволочи, тёти – все бляди,

На город глазами закрытыми глядя,

Видят дома – серых каменных монстров,

Деревья вокруг ниже среднего роста,

Тучи над крышами, большие и толстые...

Всё это правильно, всё это просто.

Город в названье своё прячет солнце –

Света другого не достаётся

Ни тем, кто рыдает, ни тем, кто смеётся.

Место, где бродят, Бродвеем зовётся.

Утыкан проспект по бокам фонарями,

Электрический снег с них слетает тенями.

Пыль с тротуаров сметая ногами,

Кто-то проходит бредовыми снами.

Pic. AndreySkull on DeviantArt